[...Кая]

the next

Олли доела последний кусочек и выпрямилась в кресле, разглядывая отражение в старинном бронзовом зеркале. Олли очень нравилась эта красно-белая комната, словно составленная из двух половинок, нравился этот стол, чуть ли не собственноручно выкрашенный ею в красный с одной стороны,в белый с другой стороны, нравилось платье Акаи, красное, как она и ожидала, нравилось своё, белое, нравился контраст, который они образовывали: холодная, рассудительная Олея и весёлая, живая Акая, радость и краса долин Эйи, полноводной реки далеко к югу от столицы, где Олли отдыхала десять лет назад, и десять лет с тех пор длилась дружеская переписка между высокой Олеей те Стан и благородной Акаей те Эйреа. И когда Акая, теперь Лицо своего Дома, приехала в столицу с докладом, Олли рада была её принять у себя, неделю готовила покои, придумывала занятия на каждый вечер... И сейчас она наслаждалась этим ужином, как наслаждается художник своим творением.
Айа помала её взгляд в зеркале, и они понимающе улыбнулись друг другу. За те десять лет, которые они не виделись, её подружка совсем не изменилась, только из девчонки превратилась в девушку. Этот лукавый взгляд из-за завесы волос, эти стремительные жесты, кокетство, с которым она говорила о мужчинах, всё это было уже тогда, десять лет назад, в долине Эйи, где они лазили по старому Дому, забираясь туда, где никто не был, наверное, лет сто. Айа показывала ей гнёзда, которые устраивала на чердачных балках, подземные ходы, о которых, как она считала, не знал даже её отец, Глава Дома, «высиживали» украденные у птиц яйца (птенцы, правда, перемерли через несколько дней), прятались от Тай, дочери одного из музыкантов Дома Эйреа. Девочка была больной и очень стеснительной: щуплая, костлявая, с жёлтой кожей и осанкой раба, она, казалось, постоянно пряталась от чужих глаз, от солнечного света, от жизни, от болезни, мучившей её постоянно. А ещё она владела пятью или шестью музыкальными инструментами, и, когда, как думала Тай, никто её не слышал, она Творила Музыку. Именно так, с большой буквы. В эти минуты вся она преображалась, забывая обо всём: о своей болезни, о Доме, о людях... От всего этого она пряталась в Музыку, а Олли с Айей прятались за углом и слушали, слушали, слушали...
Олея вздохнула. Эта Музыка была... Впрочем, почему была?
- Ай, душа моя, а помнишь Тай, музыкантшу? Она ещё Играет?
- Она играет, но... Знаешь, мне кажется, раньше она уходила от своей боли в музыку, а теперь...
- ?
- Мы нашли ей лекаря, который вылечил её. Она сейчас довольна жизнью. Ей не от чего уходить.
Олли кивнула. Всё это полностью соответствовало её мыслям.
- Отруби ей ноги.
- Что?
- Искалечь её. Я хочу, чтоб она Играла. По-настоящему.
И, глядя прямо в широко раскрытые глаза собеседницы, Олея подняла бокал:
- За Музыку. За Искусство.

@темы: сказки на ночь

Comments

[Mama Liza]

это ты специально сократила Акаю до Айи? А про музыку - это сильно, только не отрубай мне ничего если вдруг задумаешься, почему я перестала писать песни)

[...Кая]

Изабель Мелифаро Ладно) Тебе можно просто прополАскать мозг и выбить всю дурь о стенку.
Не не специально, так получилось. Но вообще, спасибо.