Банально, но пусть будет, как доказательство того, что я могу ещё что-то создать, пусть даже ряд это всего лишь ряды русских слов, нанизанных на тоненькую ниточку смысла.Каждую секунду нужно помнить, что ты жив. И жить должен по-настоящему каждую секунду. Вдохни полной грудью: холодящая лёгкие свежесть, утренний туман, еле различимый запах хвои, гниющие на земле перезрелые яблоки, табачный дым... Что на этот раз? Почувствуй, прочувствуй, запомни хорошенько запах. Он может не повториться. Он может вообще быть последним, что ты запомнишь в этой жизни. Потому что каждую секунду жизнь эта может кончиться. Обидно было бы умереть, ничего не почувствовав, правда? Я знаю, что Она идёт за мной по пятам, припадая иссохшими от жажды губами к следам, оставленным мной на песке, к невысохшим ещё чернилам писем и недопитым стаканам. Я вижу, как бесплотной тенью скользит она по ту сторону зеркала, тщетно пытаясь просочиться сквозь, дотянуться до меня, до моей жизни. Прошлое и зеркала – это всё, что ей остаётся, вечное небытие, в которое она стремится утащить и меня, чтобы там, по ту сторону времени насладиться трапезой. Зачем-то я нужен ей, этой странной девочке с тёмными омутами глаз, что неизменно снится мне по ночам. И влажная жажда в её зрачках сродни бесконечности ночной тьмы и слегка отдаёт безумием. Подозреваю, что безумие это одно на нас двоих. Паранойя, так это называется. Такое вкусное, тягучее слово... Оно отлично подошло бы ей в качестве имени, не так ли?
Не так. Надеюсь, мои родители выберут мне другое. - Она наклоняется вперёд, стараясь быть ко мне ближе. Нас всегда разделяет деревянный круг стола. Вроде бы, ничто не мешает ей встать и дотронуться до меня. Но я знаю, что она не может. И теперь она смотрит на меня голодным взглядом наркомана, изголодавшегося по дозе. Худенькая, хрупкая девушка, не стареющая, но исхудавшая за годы моей жизни до состояния жертвы концлагеря. А я ещё помню время, когда она говорила, что рано или поздно она добъётся своего и весело улыбалась, сверкая белоснежными зубами. Эти зубы гипнотизировали и пугали меня.
Чего ждать? - говорила она, - Не лучше ли тебе прямо сейчас покончить с этим? Крутишься, как белка в колесе, сараешься исправить ошибки. Не лучше ли начать всё с чистого листа? Ты ведь знаешь, что тебя ждёт иная жизнь. Так что тебе нечего бояться меня, не так ли?
Тогда я зачарованно смотрел, как двигаются её губы, открывая сияющую белизну зубов и молча мотал головой. Теперь, глядя, как она тянется ко мне через стол, я понимаю, насколько я был тогда прав. И хотя я знаю, что не навсегда уйду в небытиё, эта девушка внушает мне ещё больший ужас, чем в молодости. Она любит поговорить ни о чём, но по моей вине между нами устанавливается молчание. Тени бесформенными кучами скопились в углах пустого бара, или кафе – какая разница, когда нет ни еды, ни людей ни напитков? Только несколько деревянных столиков, стойка, какие-то полки, пыль, тени и мы – странная парочка в странном месте. На меня в очередной раз наваливается ощущение нереальности происходящего, и я в очередной раз вспоминаю, что ощущение не лжёт. Однако я также ощущаю, что у меня вспотели ладони, что собеседница моя дышит неровно и со свистом. Интересно, различается ли у неё химический состав газа на вдохе и выдохе? Пространство слегка подрагивает от напряжения.
Не смотри на меня так. Я, знаешь ли, уже старый человек и отвык, чтоб молоденькие девушки смотрели на меня голодным взглядом.
Я, по рассеянности, произношу это вслух, и она отвечает:
Я всегда смотрю так на тебя. От моего присутствия, вроде бы, ты отвыкнуть не мог.
Она говорит это равнодушно, будто бы машинально и от её ответа пахнет пылью и безнадёжностью. Я грустно усмехаюсь. Чем дальше, тем больше серой, тягучей тоски в наших встречах, морщин на моей коже и синяки под её глазами. Бедная девочка... Мне хочется утешить её, обнять за плечи, успокоить... Но я знаю, что это смертельно.
Когда-нибудь мы с тобой поменяемся местами.
Но не скоро, – поспешно добавляю я и открываю глаза навстречу бесцеремонным сонным лучам. Вдыхаю. Еловая хвоя и чуть заметный запах гари. Чищу зубы, старательно отворачиваясь от зеркала. Завтракаю. Творог и крепкий чёрный кофе. Улыбаюсь. Жизнь гораздо ярче, когда я знаю, что это – лишь передышка перед встречей со Смертью. Свою я знаю в лицо.