небокрылая
Многабукв про то, каким должен быть внутренний мир.Ткань чужого сна отличалась от ткани моего. Всё здесь норовило обернуться чем-то другим, не то подстраиваясь под мой взгляд, не то, наоборот, открывая свою "истинную сущность". Я старался вообще не думать, но мысли всё равно сами собой проскальзывали в меня вёрткими угрями, оседая неподвижным "так есть". Не сказать, чтоб это меня огорчало: чужое сновидение не коридор собственной квартиры, где поутру тело движется на автопилоте, пока ты сам пытаешься принять эту реальность. Здесь нужно осторожно двигаться, осторожно смотреть, и осторожно... Заросли фиолетовых щупалец чуть качнулись, словно от дуновения ветра, и я наконец увидел его. Понаблюдав пять секунд, как Иван Викторович Власенков сражается с монстрами при помощи зубной щётки и такой-то матери, причём монстры, больше всего похожие на пауков, покрытых кораллами с человеческими глазами, побеждают, я наконец вышел из-за "куста", которых уже почти прикрепился к моей ноге одной из многочисленных присосок. Испепелив монстра потоками огня, я приосанился, воссиял и начал вещать. Надеюсь, это выглядело примерно как белая фигура в золотистом одеянии, стоящая примерно в метре над землёй. Впрочем, с этим чужим восприятием никогда не знаешь, чего ожидать, так что вполне возможно, что Иван Викторович увидел Медного Всадника, сыплющего цитатами из Библии. Смысл, однако, должен был сохраниться. Ну, с достаточно большой вероятностью. "Друг мой Иван, помни, что на тебя возложена важная миссия: направлять юношей, зелёную поросль человечества. Будь добр и благожелателен, оценивая их, ведь эта оценка может решить всю их дальнейшую карьеру. Они молоды и глупы, часто пропускают занятия, недосыпают и разговаривают на лекциях, но знай: среди них есть таланты, могущие в будущем изменить судьбу всего человечества. Не загуби их карьеру, не отправляй на пересдачу, ведь твой предмет они всегда могут наверстать в будущем, когда станут взрослее и опытнее. Не злобствуй понапрасну, не порть себе карму. В конце концов, экзамен - это пустая формальность, не стоящая тех нервных клеток, что тратят во время подготовки эти молодые люди. Отпусти их с хорошими оценками, всех до единого. Я надеюсь на тебя, мой добрый друг. Надеюсь увидеть тебя в следующем сне..."
- Сне? - Власенков опустил глаза на свой серебристый скафандр, и тот тут же превратился в нормальные джинсы и и свитер.
"Да, сне. Сейчас ты спишь, но скоро проснёшься. Хорошо запомни, всё, что я тебе сказал." С этими словами я испепелил ещё одного монстра, неосторожно выглянувшего из-за куста (правда, для этого мне пришлось сначала его придумать), и с облегчением выскользнул из чужой реальности. Жутко болела голова. Ну наконец-то получилось. В первый раз. Не сказать, что я испытывал какую-то эйфорию, хотя по такому-то случаю можно, но мысленно похвалил себя, и, с трудом поднявшись с кровати и одевшись, вознаградил себя за труды таблеткой цитрамона, вкусной сигариллой и парой стихотворений Жданова. Молот в голове затихал, и я отправился обратно в кровать: у меня оставалось ещё два блаженных часа до подъёма, которые я провёл, выдувая причудливые мыльные пузыри и купаясь в целебном голубом источнике, пока будильник не разлучил нас.
Каждый раз, выходя из дома ранним утром, я думаю, что неплохо было бы просыпаться в семь каждый день: настолько прекрасен город в это время суток. Правда, ночь всегда стирает из головы эту странную мысль, но сам факт! И на этот раз я привычно поиграл с этой, возможно, здравой идеей, любуясь окрашенными в розовый и золотой облаками. Каждая стена, выкрашенная трудолюбивыми детьми юга по весне и покрывшаяся за пол года многочисленными пятнами и трещинами, кажется квинтэссенцией цвета в благожелательных лучах утреннего солнца. Птицы подпевали моему сердцу, и хотелось расти в небо и распускать листья вместе со старой липой, росшей на обочине. Дерево это притягивало мой взгляд. Огромное, в пять этажей высотой, оно не раз спасало меня от дождя и солнца, милостиво позволяя сидеть под своей кроной. Я чувствовал, как движутся соки в его сосудах, двигаясь от корней всё выше и выше, питая молодые весенние листочки, ещё не успевшие огрубеть и покрыться пылью. Оно было похоже на путь, длинный и разветвлённый, с множеством обходных троп и дорожек, путь от земли к небу, которым мне захотелось подняться вместе с энергией, идущей от корней...
- Эй, тебе нужно спешить на эказмен. Линал всё же, не хухры-мухры! - Афи нетерпеливо вильнул хвостом. Я с трудом оторвался от этого органического фрактала, пробормотал слова благодарности и побежал по направлению к метро. Афи - это мой воображаемый друг, которому я два года назад придал реальности. С тех пор он обрастает ею в арифметической прогрессии, и я не удивлюсь, если как-нибудь увижу в газете его фотографию. Особенно после того, как на прошлой неделе моя мама пол часа рассказывала мне про сон, в котором она пила чай вместе с фиолетовым динозавром, который, ко всему прочему, рисовал в воздухе когтями её портрет. Рисунок быстро растаял, о чём мама очень жалела, сама удивляясь своему сожалению: ведь это был сновиденный рисунок. Афи, конечно, весьма отдалённо похож на динозавра, скорее уж на дракона, но рисовать в воздухе когтями - его излюбленное занятие.
- Слушай, ты никогда не думал завести воображаемого друга? Воображаемый друг воображаемого друга - это же здорово.
- Ага. А потом у него появится воображаемый друг, который придумает себе ещё одного, и мы впадём в рекурсию. Нет, спасибо. И вообще, я не воображаемый, я воображённый.
- А в чём разница?
- Воображаемый друг - это друг, который существует только тогда, когда ты его представляешь. А воображённый - это тот, кого ты однажды вообразил, и теперь он существует независимо от того, думаешь ты о нём или нет.
- Здорово. То есть, если я умру, ты всё равно будешь существовать?
- Ага. Хотя, это, конечно, философский момент, меня ведь никто не видит кроме тебя, так что я буду как то дерево из притчи...
- Тебя видела моя мама. Во сне.
- Откуда ты знаешь? - Афи аж подскочил на пол метра вверх.
- Угадай с трёх раз.
- Эй... Ты не сердишься?
- За что?
- Ну... За то, что я общаюсь с кем-то кроме тебя. Мне просто хотелось проверить...
- Нет, конечно. С чего ты взял, что я буду сердиться?
- Я помню, лет в десять ты говорил, что мол, мы всегда будем только вдвоём, ты и я...
- Лет в десять. Поссорившись с родителями и лучшим другом в один день. Ты чем вообще думал, когда воспринял это всерьёз?
- Воображаемым мозгом. - огрызнулся дракончик, - Тобой, между прочим, и воображаемым.
- Оно и видно.
Оставшуюся часть пути мы проделали молча. Афи явно о чём-то задумался и иногда, забывшись, обгонял меня метров на сто. Иногда я жалею, что он нематериальный, честное слово: ездить на учёбу верхом на драконе - это было бы здорово. С другой стороны, прокормить такого в условиях городской квартиры - задача нелёгкая. По мере приближения к институту моё хорошее настроение стремительно таяло, наполняя меня сомнениями касательно успешности ночного эксперимента и ближайшего будущего.
- Вы!
- Толмаковский. 42 билет.
- Нет, ничего, извините, - невпопад ответил Власенков, опуская глаза. Я пожал плечами сел за парту. Выглядел он неважно: непричёсанный, в мятой рубашке, постоянно вертит в пальцах ручку и поправляет галстук... Мои опасения тут же испарились. Я даже как-то усовестился. Может, человек вообще не запоминает сны, и тут - такое явление Христа народу.
Первый вопрос я знал хорошо, второй не знал совершенно, так что и писать было нечего, потому я решил свою задачу одним из первых и начал поглядывать по сторонам, Рядом со мной сидела Федотова, которая, как обычно, уже расписала и теперь рисовала, не торопясь отвечать. Рисунок понравился мне: чёткие линии, продуманные детали, а кроме того, рисовала она очень интересное создание... Говорят, что вся европейская мифология не смогла придумать кенгуру. Так вот: то, что рисовала Лена, тоже было недоступно для европейской мифологии. Оно струилось, как вода. У него были глаза. И это всё, что можно про него сказать.
Получив свою незаслуженную (или всё же заслуженную?) пятёрку, я подождал Лену в коридоре.
- Слушай...
- А что ты рисовала?
- Не знаю. Просто... Придумала недавно. Это идеальное создание. У него есть конечности, но нет суставов. При этом оно не похоже на желе. У него есть нервная система, но нет чётко ограниченного мозга. Я хотела, чтоб оно мне приснилось, но видимо моё подсознание сейчас занято более важными делами...
Я невольно залюбовался Федотовой: настолько поэтично было выражение её лица в этот момент, будто на него упали тени кораблей, отплывающих на поиски не открытой ещё страны. Солнечные лучи падали на подоконник, Афи тренировал фигуры высшего пилотажа за окном, хвастаясь передо мной своим мастерством, а я подумал, что Лене обязательно приснится её идеальное создание. А возможно, и не только приснится.
- Сне? - Власенков опустил глаза на свой серебристый скафандр, и тот тут же превратился в нормальные джинсы и и свитер.
"Да, сне. Сейчас ты спишь, но скоро проснёшься. Хорошо запомни, всё, что я тебе сказал." С этими словами я испепелил ещё одного монстра, неосторожно выглянувшего из-за куста (правда, для этого мне пришлось сначала его придумать), и с облегчением выскользнул из чужой реальности. Жутко болела голова. Ну наконец-то получилось. В первый раз. Не сказать, что я испытывал какую-то эйфорию, хотя по такому-то случаю можно, но мысленно похвалил себя, и, с трудом поднявшись с кровати и одевшись, вознаградил себя за труды таблеткой цитрамона, вкусной сигариллой и парой стихотворений Жданова. Молот в голове затихал, и я отправился обратно в кровать: у меня оставалось ещё два блаженных часа до подъёма, которые я провёл, выдувая причудливые мыльные пузыри и купаясь в целебном голубом источнике, пока будильник не разлучил нас.
Каждый раз, выходя из дома ранним утром, я думаю, что неплохо было бы просыпаться в семь каждый день: настолько прекрасен город в это время суток. Правда, ночь всегда стирает из головы эту странную мысль, но сам факт! И на этот раз я привычно поиграл с этой, возможно, здравой идеей, любуясь окрашенными в розовый и золотой облаками. Каждая стена, выкрашенная трудолюбивыми детьми юга по весне и покрывшаяся за пол года многочисленными пятнами и трещинами, кажется квинтэссенцией цвета в благожелательных лучах утреннего солнца. Птицы подпевали моему сердцу, и хотелось расти в небо и распускать листья вместе со старой липой, росшей на обочине. Дерево это притягивало мой взгляд. Огромное, в пять этажей высотой, оно не раз спасало меня от дождя и солнца, милостиво позволяя сидеть под своей кроной. Я чувствовал, как движутся соки в его сосудах, двигаясь от корней всё выше и выше, питая молодые весенние листочки, ещё не успевшие огрубеть и покрыться пылью. Оно было похоже на путь, длинный и разветвлённый, с множеством обходных троп и дорожек, путь от земли к небу, которым мне захотелось подняться вместе с энергией, идущей от корней...
- Эй, тебе нужно спешить на эказмен. Линал всё же, не хухры-мухры! - Афи нетерпеливо вильнул хвостом. Я с трудом оторвался от этого органического фрактала, пробормотал слова благодарности и побежал по направлению к метро. Афи - это мой воображаемый друг, которому я два года назад придал реальности. С тех пор он обрастает ею в арифметической прогрессии, и я не удивлюсь, если как-нибудь увижу в газете его фотографию. Особенно после того, как на прошлой неделе моя мама пол часа рассказывала мне про сон, в котором она пила чай вместе с фиолетовым динозавром, который, ко всему прочему, рисовал в воздухе когтями её портрет. Рисунок быстро растаял, о чём мама очень жалела, сама удивляясь своему сожалению: ведь это был сновиденный рисунок. Афи, конечно, весьма отдалённо похож на динозавра, скорее уж на дракона, но рисовать в воздухе когтями - его излюбленное занятие.
- Слушай, ты никогда не думал завести воображаемого друга? Воображаемый друг воображаемого друга - это же здорово.
- Ага. А потом у него появится воображаемый друг, который придумает себе ещё одного, и мы впадём в рекурсию. Нет, спасибо. И вообще, я не воображаемый, я воображённый.
- А в чём разница?
- Воображаемый друг - это друг, который существует только тогда, когда ты его представляешь. А воображённый - это тот, кого ты однажды вообразил, и теперь он существует независимо от того, думаешь ты о нём или нет.
- Здорово. То есть, если я умру, ты всё равно будешь существовать?
- Ага. Хотя, это, конечно, философский момент, меня ведь никто не видит кроме тебя, так что я буду как то дерево из притчи...
- Тебя видела моя мама. Во сне.
- Откуда ты знаешь? - Афи аж подскочил на пол метра вверх.
- Угадай с трёх раз.
- Эй... Ты не сердишься?
- За что?
- Ну... За то, что я общаюсь с кем-то кроме тебя. Мне просто хотелось проверить...
- Нет, конечно. С чего ты взял, что я буду сердиться?
- Я помню, лет в десять ты говорил, что мол, мы всегда будем только вдвоём, ты и я...
- Лет в десять. Поссорившись с родителями и лучшим другом в один день. Ты чем вообще думал, когда воспринял это всерьёз?
- Воображаемым мозгом. - огрызнулся дракончик, - Тобой, между прочим, и воображаемым.
- Оно и видно.
Оставшуюся часть пути мы проделали молча. Афи явно о чём-то задумался и иногда, забывшись, обгонял меня метров на сто. Иногда я жалею, что он нематериальный, честное слово: ездить на учёбу верхом на драконе - это было бы здорово. С другой стороны, прокормить такого в условиях городской квартиры - задача нелёгкая. По мере приближения к институту моё хорошее настроение стремительно таяло, наполняя меня сомнениями касательно успешности ночного эксперимента и ближайшего будущего.
- Вы!
- Толмаковский. 42 билет.
- Нет, ничего, извините, - невпопад ответил Власенков, опуская глаза. Я пожал плечами сел за парту. Выглядел он неважно: непричёсанный, в мятой рубашке, постоянно вертит в пальцах ручку и поправляет галстук... Мои опасения тут же испарились. Я даже как-то усовестился. Может, человек вообще не запоминает сны, и тут - такое явление Христа народу.
Первый вопрос я знал хорошо, второй не знал совершенно, так что и писать было нечего, потому я решил свою задачу одним из первых и начал поглядывать по сторонам, Рядом со мной сидела Федотова, которая, как обычно, уже расписала и теперь рисовала, не торопясь отвечать. Рисунок понравился мне: чёткие линии, продуманные детали, а кроме того, рисовала она очень интересное создание... Говорят, что вся европейская мифология не смогла придумать кенгуру. Так вот: то, что рисовала Лена, тоже было недоступно для европейской мифологии. Оно струилось, как вода. У него были глаза. И это всё, что можно про него сказать.
Получив свою незаслуженную (или всё же заслуженную?) пятёрку, я подождал Лену в коридоре.
- Слушай...
- А что ты рисовала?
- Не знаю. Просто... Придумала недавно. Это идеальное создание. У него есть конечности, но нет суставов. При этом оно не похоже на желе. У него есть нервная система, но нет чётко ограниченного мозга. Я хотела, чтоб оно мне приснилось, но видимо моё подсознание сейчас занято более важными делами...
Я невольно залюбовался Федотовой: настолько поэтично было выражение её лица в этот момент, будто на него упали тени кораблей, отплывающих на поиски не открытой ещё страны. Солнечные лучи падали на подоконник, Афи тренировал фигуры высшего пилотажа за окном, хвастаясь передо мной своим мастерством, а я подумал, что Лене обязательно приснится её идеальное создание. А возможно, и не только приснится.
@темы: моё, сказки на ночь
Даёшь больше Хаоса!
Я ведь этой зимой так странно хотела осень, так ждала её шествия по умирающей земле, что казалось, будто вместо снежного месива у меня под ногами звучат сухие листья. Я постираю рыжий свитер, надену серёжки в виде разноцветных кленовых листьев, сделаю себе бусы из рябины, сменю духи и стану flying fox - потоком живого огня посреди красоты умирающего лета. Буду запасаться теплом - на завтра, на зиму и просто на всякий случай. Ведь через пару месяцев - Дикая Охота, и на этот раз я уж её не упущу.